Регрет не понимал архонского языка, но прекрасно читал эмоции через язык тела – жестикуляцию, мимику, взгляд – и складывалось впечатление, словно Карминоу ей лично плюнул сегодня в кашу за завтраком. Особенно отчетливо читалось в ее движениях презрение, горечь и пренебрежение; если не ненависть. Интересно, эта архонка всерьез думала, что ее настроение останется незамеченными… Или ей было настолько наплевать, что та не стеснялась своих чувств по отношению к незнакому человеку? Впрочем, пускай – так даже лучше. Если бы он помладше, то без промедления вспылил и попытался как-нибудь хитроумно ответить или задеть, но с высоты пережитого опыта такое отношение к нему казалось совершенно… обыденным. Он же Клык – его боялись, ненавидели, презирали. Как правило молча. Иногда люди это хорошо скрывали, иногда – нет. Если бы он злился на каждого, кто косо на него посмотрит, то можно было бы смело перевесить пол-Империи – а после этого и всю оставшеюся. Потому сейчас он почувствовал что-то вроде облегчения. Да, именно такое отношения он ожидал окружающих к своей персоне – и именно это он сейчас и получил. Пускай не в то время и не в том месте.

Регрет рефлекторно склонил голову и сделал легкий реверанс, прощаясь с архонкой и ее ребенком. Несмотря на то, что в его действиях не было даже намека на усмешку, скорее всего девушка воспримет этот жест именно в таком ключе. Волновало ли его это? Отнюдь.

– Видишь? – как только архонка ушла достаточно далеко, Регрет развел руками и улыбнулся с легкой горечью, – Я само очарование. – впрочем, он быстро взял в себя руки и стал куда серьезнее, ведь время потихоньку поджимало и упустить преступника сейчас – непозволительная роскошь. – Кроме того, что люди все плохие и все беды от нашего рода, удалось ли узнать что-то по теме?

Да и не хотелось лишний раз мозолить глаза – чем быстрее они отсюда уберутся, тем лучше.

***

Новый адрес – и снова странное неприятное ощущение. Вновь приоткрытая дверь, однако в этот раз рядом не было ребенка, да и никто не спешил выходить. Регрет переглянулся с Артемисией и тяжело вздохнул:

– У вас двери не принято закрывать или это просто сегодня все ожидали нашего скромного визита? – Это была не то шутка, не то мрачная констатация факта. Ситуация и правда складывалась не очень приятная. Судя по тому, как себя вела Артемисия, ситуация должна была складываться совсем другая. Сейчас Клыку следовало бы связаться с официальным представительством архонов и запросить поддержку, чтобы действовать сообща и не нарушать возможные законы, но пади еще найди кого-то. Это не Мистериум и не Иридиум, он даже толком не понимает есть ли тут сторожки и как работают патрули. К тому же, не совсем понятно, сколько времени у них было в запасе, если сейчас произошло чрезвычайное происшествие. 

Регрет сосредоточился на чувстве жизни, стараясь понять есть ли внутри кто живой. Если ему покажется наличие точек жизни странным (ослабевающим или не соответствующим действительности), то ему останется лишь наложить на себя стальной покров и зайти внутрь, внимательно оглядываясь и двигаясь к солярному потоку живых.

– За мной. Аккуратно.

Чувство тёмной ауры, обнаруженной духом света, заставило Мисию вздрогнуть — противоестественное, неправильное, оно притаилось прямо здесь, совсем рядом, в самом сердце владений архонов, и от того вызывало в ней не просто праведный гнев, а почти что ненависть. Запретная магия, способная поражать архонов, в Мистерийской империи... а теперь ещё и тёмный маг в Нэривии — что, о Люммин, происходило в мире, и почему все привычные истины были поставлены под сомнение всего за один день?
— Там что-то тёмное, — процедила Мисия сквозь зубы, схватив Рега за плечо до того, как они всё-таки пересекли порог этого дома — жест и тон настолько для неё непривычные, что любой, хоть сколько-то её знающий, понял бы, насколько это знание беспокоит её.
Рег переспросил, и Мисия, не отрывая взгляда от приоткрытой двери, молча кивнула и медленно-медленно разжала пальцы на его плече — руки как будто отказывались её слушаться и требовали совсем другого.

Дом встретил их угрожающей тишиной — такой обычный, такой похожий на её родной дом, и... Мисия наткнулась взглядом на кровь, вздрогнув снова. Все законы, все вбитые в её голову истины, которые, казалось, успели подёрнуться пылью за время жизни вне Нэривии, вспомнились разом, ударяя в голову и пробуждая всё то же желание разобраться с гадиной, пробравшейся в сердце чистого города и нарушившей сразу несколько священных законов.
Если бы под рукой у Артемисии было оружие, она бы уже схватилась за него, а пока  сжатые до боли кулаки отлично выдавали её намерения, далёкие от мирных. И той самой гадине, медленно выплывшей из комнаты — иначе эти движения, похожие на змеиные, описать было нельзя, — не досталось ни улыбки, ни даже спокойного тона. Все заготовленные слова и выученная вежливость слетели прочь, на Эрика Мисия смотрела враждебно, и каждое его слово только подбрасывало дров в огонь её злобы.
— Лжец, — Люммин, наверно, был милостив и лишил её голоса — ответ на его приветствие и рассказ был почти неслышим, потому что от злости у неё перехватило горло. Чтоб архоны пошли на преступление, пролив кровь друг друга? Чтоб единственным свидетелем оказался кто-то вроде него? Ложь, ложь, ложь, наглая ложь!
В её глазах маг, кем бы он ни был, заслуживал удара лезвием света — а может, быть пронзённым солнечными копьями, или, наконец, получить удар перстом Люммина. Всё это было ей по силам, но последним якорем, удерживающим её в рамках, был Регрет, стоявший у неё на пути, прикрывая её от мага, — а на деле невольно спасавший мага от неё и её злобы.

Успокаивающий голос Клыка, обращавшегося к магу, — мягко приказывающий, но на самом деле угрожающий, — дал ей те самые несколько мгновений, чтоб прошептать заклинание и двумя взмахами руки прикрыть Рега солнечным щитом. По правде, Мисия надеялась, что сияние заклинания помешает Эрику, вздумай он защищаться, причинить Регрету хоть сколько-нибудь значимый вред, а ей самой даст ещё пару мгновений, чтоб подготовить солнечные копья — ими, в зависимости от ситуации, она собиралась лишить мага либо возможности бежать, перебив ему ногу, либо пригвоздить Эрика к полу, сбей его Регрет с ног.

Отредактировано Artemisia (2023-04-03 13:07:25)

Заклинание было готово, но Эрик, словно предугадав намерения Регрета нанести превентивный удар, мгновенно исчез прямо на его глазах – без слов заклинания, видимых жестов или малейшего волнения эфира. Регрет от неожиданности, словно загнанный в угол хищник, начал быстро озираться в поисках возможной угрозы, но не обнаружил ни единого следа, ведущего к Эрику. В попытках отыскать мага он резко обернулся назад и тут же опешил, не веря собственным глазам – вместо сосредоточенной на сражении Мисии он увидел позади себя лишь ее бездыханное, обмякшее тело. Рег странно дернулся, словно ему отвесили сильную пощечину и застыл, широко раскрыв глаза. Он замер на месте, парализованный, не способный вдохнуть, не способный отвести взгляд или рухнуть от отчаянья на колени. Под его женой – той, кого он любит больше всего и ради которой готов сам умереть – растекалась кровавая лужа. Крови было много, очень много. Мисия мертва и он, каким-то образом, позволил этому случиться.

"Прикрою тебя". Так он сказал ранее – и эти слова эхом повторялись у него в голове теперь словно насмешка, усиливаясь с каждым разом подобно нарастающему шторму. Не прикрыл. Оставил ее в тот момент, когда ей требовалось помощь больше всего. Она умерла. Умерла из-за него. Умерла, потому что он ничего не сделал. Потому что притащил ее в этот дурацкий дом. Он же знал, знал, черт побери, что тут не все в порядке – и все равно потащил с собой, веря в свои силы! Идиот. Какой же он же идиот.

Регрет сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладонь до крови, а зубы болезненно заскрежетали в немой ярости, отдаваясь ему лишь непривычным холодом во рту. Он иногда представлял себе, как же себя поведет, если с Мисией что-то случится. В этих навеянных кошмарах ему всегда казалось, что он будет в шоке или в отчаянии, но… Нет. Вместо этого он почувствовал невероятный, неестественный прилив сил... и ярости, столь глубокой и бездонной, что ее, казалось, могло хватить на весь мир – дай он ей волю вырваться из-под контроля. Гнев его был подобен огромному пожару, пожирающим сознание фрагмент за фрагментом. Прямо как тогда, в темнице Блекмора, где его ярость обрела форму огненной короны. Его трясло от ярости, от бессилия, от желания найти убийцу. Найти и убить. Нет – уничтожить не просто телу, но душу. Чтобы эта тварь не могла вернуться в мир живых никаким доступным образом. Никто – НИКТО не смеет причинять боль его близким. Никто не имеет права убивать тех, кто ему дорог. Он найдет Эрика и убьет его самым худшим из всех возможных способов и…

Нет. Регрет глубоко вдохнул воздух. Нет. Что-то здесь не так. Что-то не сходится.

Чем дольше он смотрел на тело, тем сильнее понимал, что здесь чего-то не хватало для полной картины. Рег не раз видел чужую смерть; бывало, что и сам умирал; и сейчас в его голове не складывались некоторые вещи. Например, он не услышал падения ее тела – и это притом, что в доме было тихо с того момента, как они перешагнули порог. Не почувствовал он и того момента, как обрывается ее жизнь, а Рег – все-таки маг жизни – чувствовал это слишком хорошо. Не было других звуков, вроде крика, плеснувшей крови, свиста чего-либо. Не было ничего, ведь прошло лишь мгновение с момента исчезновения Эрика. Все эти наброски не складывается перед глазами в ту цельную картину, которую ему словно хотят показать. Или что было уместнее в данном случае – навязать?

Логика и факты начали медленно выводить Рега из того состояния, куда его завели эмоции. Он снова тяжело вздохнул и разжал кулаки. Регрет все еще не мог отвести взгляда от тела Мисии, но сейчас ему требовался холодный расчет. Ведь, возможно, это и не труп вовсе. Возможно ли, что это все иллюзия? А может сон? Возможно ли, что Эрик – маг разума? Регрет скривился в лице, словно наступил в дерьмо. Он уже сталкивался с месмерами и прекрасно осознавал на что они способны, да и без специфики эта магия способна легко одурачить, ввести в заблуждение или заставить человека совершить суицид. Для них провести такой трюк – как в потолок плюнуть.

Это логично. Регрет на стал завершать заклинание, даром что его умений хватало для воплощения таких манипуляций. Вот и еще один мазок в странный факт – если бы прошло много времени, то шар сорвался бы сам собой или так и не оказался бы реализованным. А он все еще был при нем. Регрет закрыл свой разум блоком мыслей. Не более чем шутка, учитывая насколько силен был Эрик. Если, конечно, это действительно была магия разума, а не что-то иное. Это действие натолкнуло его о том, что Эрик сказал перед этим: "У меня тут два архона подрались. Насмерть." Может ли быть так, что он не врал? Возможно ли, что его сил хватит на то, чтобы заставить архонов убить друг друга – и сейчас он пытался повторить такой же фокус с ним и Мисией? И если так, то может ли оказаться, что Мисия сейчас в подобной ловушке? Домыслы. Но чувством жизни Регрет все же решил проверить окружающую его обстановку. Если это было заклинание, то способно ли оно обмануть чувство соляра? В ход пошло и чувство стали – у Эрика точно были серебряные перстни на пальцах, достаточно крупные. Если это не сон (а то мало ли – он уже как-то раз побывал и в таком состоянии), то возможно ему не удастся скрыться от чувства стали.

Оставался другой насущный вопрос: насколько глубока эта иллюзия и есть ли возможность из нее выйти? Если же это не иллюзия... То у него все равно оставался еще один запасной план.

Чувство света внесло столь желанную ей ясность, заставляя проблемы иного рода отступить на второй план. Теперь можно было отвернуться от душераздирающего зрелища, оставив выводы по этому поводу на потом, и попытаться понять, что делать дальше.
Копья света всё ещё были при ней, но атаковать носителя ауры в ситуации, в которой она оказалась, можно было разве что вслепую... и с риском задеть невидимого для неё Регрета. Об ударной мощи собственного заклинания Артемисия знала прекрасно, и поэтому не спешила. Даже просто броситься к двум аурам означало внести путаницу и усложнить ситуацию больше, чем уже было.
Понял ли Регрет, что что-то не так? Видел ли он то же, что и она?
Если да, то догадался ли?
Всё, что ей оставалось - напряжённо следить за чувством света и ждать, пока тёмная аура позволит атаковать себя без риска зацепить Рега. И... сохранять самообладаение. Не поддаваться на шёпоток собственного разума, повторяющий ей, что это всё её вина, и что, пусть она знает правду сейчас, такой исход - это самая вероятная судьба для них.

— Рег! — она не знала, слышит ли её Клык, но постаралась окрикнуть — до неё только сейчас дошло, что она ничего не говорила и не слышала, и, может быть, её голос смог пробиться через то заклинание, которым, уже без всякого сомнения, их опутали.

На миг он все же дрогнул и усомнился в правильности своих действий. Что если он сделал ошибку? Что если он ранил самого близкого для него человека, неверно считав ауру и солярную структуру?

И все же Регрет смог отличить иллюзию от реальности, не без помощи настоящей Артемисии. Ее крик придал ему сил, и он четко направил стальные иглы в сторону фальшивки. Яркая вспышка озарила комнату, знаменуя возвращение в реальность. Рег на секунду зажмурил глаза, а когда открыл их вновь – увидел перед собой Эрика, истекающего кровью. Несмотря на свое достаточно прискорбное положение, он ухмылялся и продолжал язвить. И это в его-то положении! Ничего удивительного в этом не было – власть и безнаказанность быстро развязывает руки, меняет и извращает характер до неузнаваемости. Немногие способны оставаться прежними, почувствовав вкус превосходства. И, как бы прискорбно это не прозвучало, он сам был среди тех, на кого это в свое время повлияло. Ему даже в некотором роде повезло, ведь с него достаточно быстро сбили спесь, но это не отменяет того факта, что при определенном развитии событий он мог стать таким же… Если не хуже.

Карминоу повернул голову назад – Артемисия была в полном порядке. Странно, но облегчения он не испытывал. Перед его глазами вновь и вновь возникла иллюзия ее смерти, ведь если бы он был менее аккуратным… Нет, хватит. Все в порядке. Она здесь, живая и здоровая, явно настроенная на сражение и чертовски злая. Не стоит себя накручивать лишний раз. Нужно уже выкинуть ее «убитый» образ из своей головы, но он то и дело ловил себя на мысли, что в следующий раз ему могло не повезти. Да, у него было воскрешение, но он прекрасно помнил, что это не панацея: смерть Императора тому доказательство.

Впрочем, сейчас нужно было закончить начатое. Регрет вздохнул и, сложив несколько жестов, отправил в сторону Эрика едва заметное облачко парализации тела. Обычно это заклинание сложно использовать в бою, однако в текущей ситуации скорость была не так важно, даром что они находятся в пределах одной комнаты. Регрет подошел к Эрику и с размаху познакомил свой сапог с челюстью мага разума. Он этим его не убьет, но хорошенько "встряхнет" мозг и от такого наверняка отключится. Исцелять Карминоу его пока не спешил.

– Обычно я объявляю обвинение, а мой напарник убивает преступника. Но в этот раз… Все несколько иначе. Он пролил кровь твоих сородичей, так что тебе решать, как мы с ним поступим. – Регрет вовь повернулся к Артемисии, заложил руки за спину и стал терпеливо ждать ее реакции. – Можем убить его здесь и сейчас или сдать местным властям. Меня не интересует, как и где он умрет, важен сам факт совершения правосудия. Что же по трупам…

Рег нахмурился и, задумчиво похлопав по сумке, слабо улыбнулся.

– Я уже сегодня потратил достаточно эфира, накладывая печать, но у меня есть парочка эликсиров маны. С твоей и моей помощью мы можем вернуть их к жизни. Никто лучше не засвидетельствует преступление этого человека, чем его собственные жертвы, да и… – у него перед глазами всплыла фигура девушки и ребенка, – пока я могу помочь, то нужно этим воспользоваться.

Септинакс >>>

Финальный этап подготовки экспедиционного отряда к «выходу» проходил без существенных накладок, а потому на душе Криптала было спокойно. Позволив себе отбросить мысли о неминуемых, но ещё не случившихся невзгодах, архон наслаждался тёплыми прикосновениями попутного ветра и в который уже раз прощался с родным Домом: с идеально ровными линиями военных лагерей и тренировочных полигонов Септинакса с его монументальными стенами и «коробками» марширующих центурий; с вечнозелёными парками, переходящими в густые городские агломерации Ладиндрила и Нэривии, высотки которых, казалось, затмевали горизонт и рассекали шпилями облака – всё это Траст наблюдал с высоты десятков и сотен метров над землёй верхом на Пилахе и всё это приводило к согласию с самим собой не хуже любой молитвы. Время в полёте пролетело незаметно, и вот уже совсем скоро показалась знакомая цветущая улица, в которой среди сотен похожих друг на друга дворов центурион даже с закрытыми глазами отыскал бы родительский дом – место, отождествляемое им с воспоминаниями о детстве, о школьных годах и друзьях. О брате. И о матушке. О самом важном в жизни Траста до его знакомства с Нурэлией – о семье.

– Здравствуй, мам! – пробасил Криптал в ответ, только услышав голос матери – расхохотался, едва склонившись над женщиной, достающей макушкой лишь до его плеч, и аккуратно, но всё же достаточно крепко сжав её в своих объятиях. И каждый раз в такие моменты он вновь чувствовал себя ребёнком, беззаботным, лишённым какой-либо ответственности – лишь в такие моменты. Того и гляди начнёт жаловаться! – От Святой Габриэль сложно что-либо утаить, – пожал он плечами, решив всё же не вдаваться в подробности о делах служебных, о сопряжённых с ними тайнах и о том, что сумел заглянуть к матушке во многом лишь потому, что надеялся отыскать здесь Габриэль и Нурэлию. Расстраивать маму Траст, конечно же, не собирался, а потому придерживался в беседах с ней своего рода «домашнего» этикета, который выработал с годами. Выпустив-таки её из своих объятий, архон ненадолго вернулся к стоящему рядом Пилаху, прямо на землю сбросил с него тяжёлый вещмешок и щит и подвёл к коновязи, где уже отдыхали, пили и ели другие крылатые животные поменьше, трое из которых совершенно точно принадлежали Габриэль, Эндимиону и Нури – значит, успел. И, похлопав грифона по гриве, Криптал зашагал к заднему двору – под руку с матушкой. – Чувствую себя превосходно, не беспокойся – только вот волосы на голове так и не отрасли, – пошутил он, широко улыбаясь и проведя по своей начисто выбритой лысине ладонью – шутка, в общем-то, несвежая, ибо мама далеко не сразу привыкла к новой «причёске» сына и не факт, что ней смирилась, однако, самому Трасту сподручнее было сводить эту тему именно к юмору. – А отобедаю с удовольствием – примерно час в запасе у меня есть, после чего вновь должен буду на какое-то время покинуть Сайн-Алдор, увы, – похлопал себя по животу, о «пустоте» которого предпочёл умолчать, дабы не лукавить. В этот момент, обойдя дом и выйдя к заднему двору, они как раз и стали свидетелями тренировочного поединка между Фином и Эндимионом, пляшущим между яблонями, что тут же навеяло центуриону воспоминания о его первых шагах на воинском поприще и об одном из главных постулатов подготовки легионера:

«Отплясывал», впрочем, именно мальчик вокруг своего учителя, ибо контратаками последнего были лишь хлёсткие наставления и меткие советы. Приёмный сын, человек – Фин, несомненно, был пусть и не родным, но сыном Траста, который искренне радовался его успехам, заметным теперь невооружённым глазом. Пусть тело этого ребёнка из-за некоторых особенностей и не было способно развиваться физически, однако, упражнения закаляли в первую очередь характер будущего воина и просто свободного архона или человека, приучали его к дисциплине и самоконтролю. – В науках Фин также прилежен и упорен, как и в фехтовании? «Догонять» сверстников должно быть непросто – тем более в совершенно новом для него мире, – спросил он у матушки уже близ беседки и кивком поприветствовал Эндимиона. Мать Криптала была преподавателем в прихрамовой школе и сама учила Фина наукам, как делала это прежде со своими детьми – весьма требовательным, надо сказать, преподавателем. Траст же... увы, из-за своей занятости не мог похвастаться тем, что уделяет воспитанию сына достаточное количество времени. И теперь он не стал окликать Фина, не желая прерывать урок, а зашёл с матушкой в беседку, где присел на скамью, продолжая наблюдать за поединком – раз уж так удачно вышло, что Нурэлию в доме отвлекала Габриэль, Криптал решил не упустил шанс и провести, скажем так, разведку перед уже своим «боем»: – к слову о детях: как себя чувствуют Нури и наш малыш? Всё ещё буянят? – усмехнулся центурион, не став уточнять, кого из названной пары считает большим ребёнком, потому как беременность, по его мнению, в последнее время всё чаще сказывается на поведении супруги и её эмоциональном состоянии, – как ты полагаешь, она действительно смирилась с тем, что вынуждена оставаться на острове до рождения ребёнка? Стоит ли мне заговаривать с ней о службе или всё же не затрагивать эту тему вовсе?

Отредактировано Траст Криптал (2023-10-14 17:26:11)

– Полагаешь, я слишком наивен, если всё ещё верю в то, что Фин сумеет перебороть этот «недуг» и стать живым по-настоящему? – спокойным тихим голосом спросил Криптал у матери, расположившись под крышей беседки. Он и сам понимал в глубине души, что разумнее всего исходить из наиболее вероятного: тело мальчика навсегда останется неизменным, неокрепшим, юным, ибо зиждется на двух началах – Жизнь и Смерть, – балансируя, но довольно быстро сгорая. Именно такая участь ждёт Фина – именно к ней нужно готовить мальчика, чтобы он окончательно смирился, довольствуясь малым, пусть прежде у него не было и этого. Однако, в то же время понимал Траст и то, что нет ничего глупого и наивного в вере во что-то едва ли достижимое, но определённо светлое – в чудо. Чудеса порой случаются, так ведь? И Люммин с Ангелами порой снисходят до смертных. Криптал по сей день не оставляет попыток отыскать способ помочь Фину, отыскать какое-нибудь «средство»: в молитвах, в аудиенциях с высокопоставленными священнослужителями, в архивных летописях Эдена и иных государств, в беседах с некромантом Бэйлишем – безрезультатно, но важен ведь и сам путь, не позволяющий опускать архону руки. Обе точки зрения – верны, но лишь в теории, ибо непросто принять одну, не отвергнув окончательно вторую. Оттого, пожалуй, Траст и нуждался в совете матери. Он всегда в нём нуждался.

– С тобой разве было иначе, когда ты вынашивала нас с Триальдом? Не зря ведь говорят, что нет в мире ничего более непостоянного, чем настроение женщины, – рассмеялся он в такт смеху матушки, когда та поведала об огороде, вспаханном Нурэлией – и нельзя сказать, что слишком уж сильно этому факту удивился. Нури – женщина волевая, сильная, упрямая. Скорее уж её порывы смирения и спокойствия казались Крипталу чем-то новым, а потому именно их он списывал на влияние малыша в её брюхе – вероятно, и сын будет спокойным. Хотя почему «будет»? Он и есть. Живой, брыкающийся. Весь в отца. Тем временем и беседа Траста с мамой зашла в более серьёзное русло, ибо и поводы были соответствующие. – Все мы чем-то жертвуем – и ты, и Нурэлия, и я, – кивнул архон, согласившись, – на месте Нури я также считал бы это решение «заточением», так что прекрасно её понимаю. И самому мне будет её не хватать там, за пределами острова – это правда, – пожал он плечами, нисколько не лукавя, потому как привык к тому, что супруга всегда находится рядом. Привык к её советам, к её смеху, к согретой ею постели и даже к спорам с ней. И тем не менее оставить Нурэлию в Эдене и даже «запереть» её здесь будет правильно – жизнь ребёнка важнее их прихотей. – Ты права, я поговорю с Нури перед отбытием. Нам с ней действительно стоит обсудить и служебные, и некоторые личные вопросы, в том числе наедине. И тебе как хозяйке этого дома придётся мне в этом слегка подыграть – займёшь чем-нибудь Фина и остальных, чтобы не мешались. Впрочем, мне также нужно будет перекинуться парой словечек с Габриэль, так что будем импровизировать, – улыбнулся Траст широкой улыбкой и приобнял матушку одной рукой, вовлекая её в свою «игру», ибо помнил об обещании, данном тёще этим утром. Без союзников на поле этой битвы не обойтись.

Отредактировано Траст Криптал (2023-11-01 19:34:25)

– Значит, будем верить, – тихо произнёс Криптал, услышав от матушки слова поддержки – вдвоём верить в чудо как-то попроще, что ли. Проще передавать свою веру другим и, в первую очередь, самому Фину, который, как ни крути, является особенным человеком и навсегда таковым останется даже в случае, если с Божьей помощью обретёт настоящую жизнь. Ведь одно из ключевых качеств, характеризующих воина – это умение превращать свои слабости в преимущества. И отеческий долг обязывает Траста донести эту мысль до мальчика. Пока ещё не поздно.

– Конечно, видел, сын. И убедился, что ты делаешь большие успехи, – не скрывая чувства гордости, ответил Криптал, взъерошивший рукой шевелюру Фина и крепко прижавший того к себе, – уж я-то точно так прыгнуть не сумею. Да и мама твоя – вряд ли, хотя в гибкости ей и не откажешь, – расхохотался архон, пожав в приветствии руку Эндимиона и двусмысленно подмигнув тому в такт шутке, лишь с запозданием вспоминая об обетах безбрачия и целомудрия паладинов… Однако, уже от этого улыбка Траста не стала! – Верно, Фин. После обеда отбываю в дальние земли, оставляя наших женщин под твоей защитой. И так и быть, привезу вам всем подарки – сюрприз на сюрприз, – уже куда более серьёзным тоном подтвердил он догадки сына о новой командировке, не преминув подсластить слова и ложкой «мёда». Подарки все любят. Как и похвалы – как те, что лились теперь из уст двух учителей в адрес их юного ученика, что, разумеется, нельзя было оставлять без внимания. – Что ж, подобные оценки определённо заслуживают поощрения, как считаете? – усмехнулся центурион, оглядев матушку, Энди и самого Фина и остановив взгляд на последнем: – поступим так: когда я вернусь в Эден, мы с тобой вдвоём отправимся в поход на «Восточный щит» – скажем, на неделю, без лишнего барахла и припасов. Заодно закрепим всё, чему ты успел научиться. Согласен? – решил он, не сомневаясь в положительной реакции Фина, и сам обрадовался тому, какая замечательная идея пришла к нему в голову. Траст рос без отца и о подобных семейных «боевых выходах» на Щитовые острова, окружающие Сайн-Алдор, в детстве мог лишь мечтать – и именно на свои былые мечты он и опирается теперь при воспитании сына, не имея иного примера. Оба они учатся, шаг за шагом. – Ладно, иди поздоровайся с Пилахом, а то он обидится, – произнёс, наконец, Криптал, вспомнив о горделивом грифоне, когда мама предложила всем пройти в дом. Есть и правда хотелось, так что тянуть с этим он не стал. – Да, идёмте в дом. Хватит им там сплетничать, – согласился Траст и зашагал к входной двери, предполагая, что «сплетничают» Нури и Габриэль именно о ребёнке в животе архонки – и любопытство центуриона сейчас пересиливало даже чувство голода, – кстати, а где Бук? Неужто спит? – вдруг спросил он на ходу, всё же замедлив шаг, ибо пёс действительно не потрудился даже встретить Криптала. Вот ленивое животное!

Радость Фина не могла не передаться и Трасту, по довольному виду которого можно было легко понять, что и он сам уже ждёт своё возвращение в Эден и грядущий затем поход с приёмным сыном – потому что так оно в действительности и было. Безмятежность этой уютной семейной атмосферы окончательно пленила центуриона, и с лица того уже не сползала улыбка, которая вновь перешла в смех, когда на пороге дома показалось лохматое «лекарство» от уныния!

– Привет, ленивый добряк! – искренне хохотал Криптал, отбиваясь от нападения – здоровое и теперь весьма упитанное и тяжёлое чудище быстро добежало до архона и, сменив лай на поскуливания, активно принялось вставать на задние лапы и даже слегка подпрыгивать в стремлении «клюнуть» его в лицо. Безуспешно, к несчастью для пса, который не виделся с Трастом уже почти две недели, а потому последний, наконец, пригнулся и сдался, приобняв Бука и дав ему себя облизать, после чего аккуратно повалил на пол, где животное сначала с неохотой, а затем и с наслаждением принимало почёсывания пуза. Добрым Бук был определённо, а вот ленивым его сделала вечная жара Сайн-Алдора, вынуждавшая пса в его плотной золотистой «шубе» больше спать, скрываясь в тени, и спасаться частыми купаниями – в том числе и в небольшом бассейне на заднем дворе дома. Впрочем, Крипталу всё равно казалось, что Бук не скучает по лесам, степям и болотам Мистерийской империи, где архон его нашёл ещё щенком и приютил пару лет назад, путешествуя по тракту вместе со своей теперь уже словно бы давней подругой Лией Лелетеей. Как и Фин он теперь является членом большой и разрастающейся семьи Траста. К слову о «разрастании»… – Судя по всему, сюрприз приятный, – предположил центурион не без любопытства в голосе, когда обняла его уже подскочившая Нурэлия, которая также не обделила мужа поцелуем. Удовлетворённый такой встречей, архон невольно положил одну из своих ладоней на уже едва заметное, как ему казалось, «пузо» супруги, однако отнюдь не с целью его почесать, а желая таким образом оказаться ближе и к малышу, с которым наверняка и связана та самая хорошая новость, заинтриговавшая Криптала. Он, конечно, понимал, что не стоит торопить Нури, а потому послушно подыграл ей, проводив взглядом и не став даже угадывать, какое из его любимых блюд она приготовила, дабы не опростоволоситься, не назвав нужное. Всему своё время – о верности этой мудрости говорили и ловкие действия мамы Траста, которая довольно быстро спровадила всех из гостиной, оставив сына наедине с Габриэль, как и требовала, казалось, сама ситуация. Бук к тому времени уже успокоился и сидел рядом, свесив язык из раскрытой пасти и ожидая своей порции внимания, но центурион командой отправил пса во двор – вслед за Эндимионом, к Фину, дабы не отвлекаться, ибо разговор предстоял важный и, вероятно, крайне серьёзный. – Рад видеть тебя, Габриэль. Хвала Люммину, не разминулись, – поприветствовал девушку теперь уже и словами, а не одним лишь кивком, шагая к аскетичной на вид, но весьма удобной софе, на которой восседала Габриэль – и сел рядом, пусть, разумеется, и не вплотную. В официальных встречах, в компании командования или иных важных лиц Криптал всегда обращался к ней на «Вы», ибо понимал, кем она является для всего Эдена, однако в непринуждённой и даже домашней обстановке подобное, конечно же, было бы лишним и даже нелепым. – Легат сообщила, что ты искала со мной встречи. Как я понимаю, дело в божественном озарении, – вновь сделал предположение Траст, теперь будучи уже не столь уверенным, ибо речь шла слишком уж о высоких материях, о сути которых он мог лишь догадываться, пусть уже и сталкивался с ними прежде, – неужели всё по-прежнему плохо, если сам Люммин Милосердный решает ниспослать смертным очередное предостережение? И должен ли я знать что-то, что позволило бы мне не стать вольно или невольно тем самым катализатором для событий, нежелательных для Всеотца и губительных для Мистериума? – прямо спросил он, продолжив, и достал из подсумка свёрток той самой карты – ветхой, древней, с нанесённой на ней пустынной местностью, – и развернул его на небольшом чайном столике, стоящим напротив софы. Как бы странно это ни звучало, но Криптал скоро отправится в ту самую пустыню, в те самые места, к тем самым врагам и опасностям, а потому ему меньше всего хотелось «наломать дров» там, где предпочтительнее ничего не делать вовсе. – Вот. Возможно, ты уже видела эту карту – и, быть может, видела какие-то из этих мест в образах своих видений, в которых, как сказала легат, являлись демонопоклонники, – на всякий случай кивнул глазами на пергамент, на котором, в отличие от копии карты, не было свежих обозначений – в надежде, что Габриэль сумеет указать в том числе и на какие-то знакомые ориентиры, запомнившиеся в видениях. К тому же архону было любопытно, не смутит ли девушку эта карта сама по себе – как древний предмет, как реликвия прошлого, как… маяк? Траст ведь не был до конца уверен, что или кто именно сообщил демонопоклонникам о местоположении захоронения павшего пустынного народа – шпионы культа в Дестинии или же сама карта, поднятая центурионом с морского дня.