Она склонила голову, приветствуя управляющего, назвавшегося Нули. Отдала слуге шубу, на воротнике которой искрились редкие снежинки. Внутри поместье выглядело великолепно, и Элизабет была рада степенной, неторопливой походке гнома, что позволила ей осмотреться. Нельзя сказать, что она была частой гостьей таких вот богатых поместий, скорее ее приглашали туда как целительницу чем партнершу для танца на балу или кого-то с кем можно поболтать вечером у камина. Все же титул и родословную в высшем обществе не заменяли никакие личные заслуги, и выскочек из низов аристократы – даже когда сами не обладали никакими достоинствами кроме громкого имени, - готовы были лишь снисходительно терпеть.
Они поднялись вверх по лестнице и прошли по коридору, украшенному портретами светловолосых мужчин и женщин в дорогих нарядах. Она бы с удовольствием задержалась у пары картин, если бы это был не первый ее визит в поместье. Сейчас такая задержка будет грубой, а жаль, Элси умела ценить живопись да и детали женских нарядов на портретах ее заинтересовали. Как всегда, встречая новый совеобразный покрой, она невольно задавалась вопросом, как бы она выглядела в таком платье или могла бы она такое сшить?
- Господин Ролан, к вам целительница из Белого Креста, - объявил управляющий, перед тем пропустив Элизабет в кабинет.
В общем и целом кабинет ничего особенного из себя не представлял. Добротная мебель, явно сделанная на века, книжные стеллажи, картины. Но целых два широких окна, заполняющие помещение холодным зимним светом, а также общие размеры кабинета говорили о состоянии его владельца куда больше. Хозяин кабинета стоял у окна в простой одежде, очень даже необычной для людей его круга. А еще он был молод, Элси могла бы предположить, что ему лишь недавно исполнилось двадцать, совсем мальчишка. И все же Нули называл его господином Роланом. И это было печально, ведь мальчик в его возрасте мог стать бароном лишь в случае смерти отца, а где же еще мог умереть старший барон как не на недавней войне. Правда, она закончилась где-то год назад, а хозяин по слухам вернулся в город только в ноябре-декабре.
Она сделала реверанс, внутренне недоумевая, зачем ее пригласили. Больным Ролан совсем не выглядел, разве что у него были родственники, тоже живущие в доме. Для занемогшего слуги не пригласили бы мастера, скорее уж слугу отправили бы в больницу да еще и своим ходом.
- Рада встрече, Ролан, - манера сразу называть друг друга по именам тоже была непривычна в среде Верхнего кольца, но хозяин дома сам ее выбрал, и как Элси успела понять, условности его не очень-то волновали. – Благодарю, - но печенье она не взяла, устроившись на маленьком диванчике, - но вы недооцениваете патрульных Верхнего кольца. В своих кварталах они с закрытыми глазами проведут вас к любому дому на любой улице, чем я и воспользовалась. У вас очень красивый дом.

Было бы очень любопытно узнать, как это «фьюить – и мой дом меня дождался». В глубине души она понимала патрульных, которые на своей территории знали множество жителей если не по именам, то по меньшей мере в лицо, и молодого фон Вайдера, особенно если он был одет так же как сегодня, могли легко принять за нового слугу, а тот назвался им бароном. И все же «фьюить» это как? Магия портала или телепортации, наверное, без посторонней помощи через такой забор никогда не перелезть. Или фьюить это особый сигнал, громкий свист, на который из особняка вышел управляющий и обрадовался вернувшемуся барону? Хм, нет. Здесь на улицах хоть и было значительно тише, спокойнее и степеннее чем в Нижнем кольце, она сомневалась, что в особняке обратили бы внимание на пусть и громкий свист, раздающийся с улицы.
- Жаль слышать, что вы столкнулись с такими трудностями, вернувшись домой. Но прошу простить мое любопытство, как же вы попали внутрь?
Она могла допустить, что чары полета могли помочь перебраться через ограду, но ведь не войти же в дом. Даже ее маленький домик после одного давнего ограбления был защищен от непрошеных гостей магией, а уж богатый особняк в Верхнем кольце... Да здесь не должно было остаться ни одного не тронутого магией кирпичика.
- В вашем присутствии очень хорошо, комфортно, - прозвучало неожиданное признание хозяина дома.
У Элси на долю мгновения от изумления шире распахнулись глаза, но она быстро вернула привычное вежливо-внимательное выражение лица и легкую располагающую полуулыбку. Для комплимента это признание было слишком уж поспешным и откровенным. А попытавшись исправить ситуацию, молодой барон только сделал ее еще более неловкой. Элизабет пришлось с деланной небрежностью повести плечом, будто речь шла о чем-то совсем незначительном, на чем вовсе не стоило заострять внимание.
- Это всего лишь побочные эффекты от долгой практики магии жизни, присущие многим целителям. Сами мы о них обычно забываем или не принимаем во внимание. Могу вас заверить, что это не только абсолютно безопасно для окружающих, но и не несет никаких последствий и не вызывает привыкания. Довольно скоро люди привыкают к этим аурам и перестают их замечать, если, конечно, не ранены или не больны.
В противном случае каждый маг жизни становился бы живым наркотиком для своих соседей. Брр, вот уж что могло бы стать по-настоящему страшно, ведь контролировать постоянные эффекты своей магии могли лишь единицы. И ведь то она, продвинувшаяся в искусстве исцеления и вполовину не так далеко как, скажем, Эллианна, чью полностью высвобожденную ауру можно было ощутить метров за тридцать. С другой стороны Ролан только что навел ее на интересную мысль, ведь чудотворная аура и природный синтез ощущались особенно отчетливо больными или ослабленными людьми, будто это были магические маркеры, указывающие от кого можно получить помощь.
Паузу прервал стук в дверь, и Нули маленький столик с набором для чаепития. Ритуал подачи и распития чая, расписанный до мельчайших деталей, спасал уже не один разговор и давал повод безопасно сменить тему. Элизабет с радостью поддержала свернувший в иное русло разговор.
- Спасибо, конфеты выглядят очень вкусно, - она взяла одну из вазочки и развернула тонкую хрустящую обертку, - признаться, нигде не видела таких в городе. Если их делают на вашей кухне, у вас превосходный кондитер, и он стоит каждого потраченного на него лиона.
В похожую тонкую полупрозрачную бумагу иногда заворачивали подарки, да и то не все, а особо ценные или выделяющиеся. И понятно, такую тонкую бумагу без магии вряд ли создашь, впрочем, она вовсе не разбиралась в создании бумаги настолько, чтобы описать даже стандартный процесс изготовления тех листов, на которых предпочитала писать. Заворачивать каждую конфету в свою особенную упаковку... У нее невольно складывалось впечатление, что каждая кофета в вазочке это такой маленький подарок.

Элизабет кивнула головой с таким видом, что никто и не усомнился бы в ее согласии со словами Ролана, вот только жест этот был скорее вежливым чем искренним. Вежливость, радушие и доброта открывали любые двери, когда к ним прилагалась охапка молний и никак иначе. Она почувствовала, что правды молодой барон ей не скажет и будет в своем праве, да и в общем-то не стоило ей лезть в его личные дела, когда они не имели прямого отношения к работе.
Неписанные правила разрешали ей взять одну конфету и поблагодарить хозяина, но конфеты на самом деле оказались очень вкусными, и она, обычно довольно равнодушно относившаяся к сладкому, потянулась еще за одной. Фон Вайдер не тот человек, который будет считать, сколько она съела у него в гостях – или следить что положено делать гостье в приличном доме, а что нет. Тонкая оберточная бумага приятно шуршала в пальцах, сквозь окна по обеим сторонам стола светило яркое январское солнце, и если не выглядывать наружу, можно было бы подумать будто в город пришло лето. В доме было настолько тепло, что даже камин разжигать не понадобилось, и Элси задумалась, добились ли строители такого эффекта магией или одними только архитектурными хитростями.
Хорошо было бы спросить у Нули, с разрешения его хозяина, разумется, где он покупает эти конфеты. Даже если они очень дорогие, могу же я купить хоть немного для особых случаев? Но не сейчас, конечно, спрошу чуть позже.
- Вы, наверное, уже поняли, что сам я здоров...
Нет, на самом деле, она могла назвать немало скрытно протекающих болезней, изменений в организме или нехватки неких важных веществ, что нельзя было ни увидеть, ни почувствовать магией без тщательного осмотра. Да и ауры ее указывали лишь на самых срочных, требоввших немедленного вмешательства больных, когда в непосредственной близости начинался отток магии. То что ее магия и ее глаза говорили о звдоровье Ролана, еще ничего не значило, иначе можно было бы поставить кого-нибудь у входа в больницу чтобы разворачивать здоровых и зазывать ошибочно полагающих себя таковыми.
- ... болен мой дядя. Барон фон Вайдер. К сожалению, осмотреть вы его не сможете, он не в поместье, и даже не в Иридиуме. Болеет давно, и целители лишь разводят руками. В том числе и ваши.
Наши человеческие, наши эльфийские? Кого он имеет в виду? Как бы то ни было, но соглашаться на предложенную работу без пациента было бы даже не халатностью, а преступлением. Если «наши» целители, кем бы они ни были, ничего не смогли сделать, речь явно шла не о простуде, когда можно было бы посоветовать пить травяные настои, чаи с лимоном или сушеными ягодами – у кого на что хватало средств. Даже если не поможет, вреда точно не причинит.
- Сожалею, но вы сами не понимаете о чем просите, - она покачала головой. – Я готова выслушать эту историю, но без вашего дяди любое мое предположение скорее всего окажется ошибочным и в итоге может навредить и ему, и вам. Это все равно что пытаться скопировать картину по чужому словесному описанию, только с более опасными последствиями. Разве что... если вы можете рассказать не только о симптомах, но и о том, чем пытались лечить вашего дядю, я попробую понять какой диагноз ставили ему другие целители.
Увы, но мнению других целителей – будь они из эльфов или людей, - она бы скорее доверилась чем описаниям человека, не сведущего в медицине. Не говоря уже о том, что Ролан мог чего-то не знать, а что пропустить, не посчитав важным.

Недопив чай, барон встал из-за стола и отошел на пару шагов, отвернулся. Будто что-то на улице привлекло его внимание и заставило посмотреть в окно. Элизабет догадалась, что сейчас ее вежливо попросят удалиться, и будут в своем праве – она ведь не дала слово помочь или хотя бы попытаться вылечить, а просто выслушать семейную историю мог бы кто угодно. Тот же Нули наверняка с радостью составил бы барону компанию и пусть даже в десятый раз уверил его в намечающихся улучшениях, а доверять семейные тайны первой встречной только потому что она маг разума было порой опасно.
Но она ошиблась. Фон Вайдер, оказывается, и не ждал немедленной помощи или уже разуверился в необдуманных клятвах иных целителей.
-... Видите ли, Элизабет, - Ролан облокотился спиной о стену рядом с окном, сложив руки на груди, и теперь из-за светящего в окно солнца лицо его оставалось в тени.
Рассказ его был по меньшей мере странным. Не видя дяди, не зная его в лицо, как мог молодой барон вообще быть уверен, что его дядя жив, а выдаваемый за него человек не инструмент для получения денег на «лечение» или рычаг давления на барона? Наконец, проверял ли он хоть как-то всю запутанную и темную историю его болезни или верил на слово целителям? Лечебница возле Ярнхейма... Хм, никогда о такой не слышала, но это не означает, что ее не существует. Только почему же так далеко? Для дворянина из столицы северный город вовсе не являлся лучшим выбором, в Иридиуме было около дюжины лечебниц специализирующихся на болезнях разума и втрое больше магов-целителей в данной области. Элизабет Гринграсс была лишь одной из них. Близость к монастырю Огня тоже немного настораживала, будто тамошние служители специально старались держать больных под присмотром, ведь других населенных пунктов вблизи храма не было. Она допускала, что такое возможно, но за обычными душевнобольными маги огня не следили и вообще никак ими не интересовались.
Она отставила в сторону чашку с недопитым чаем и слушала слегка обеспокоенно.
- Ммм, вы не могли бы подробнее остановиться на истории о воскрешении жены вашего дяди? Как это произошло, в кого она превратилась и был ли ваш дядя тому свидетелем или узнал обо всем недели спустя, - горе сводило людей с ума не хуже проклятий, но одно дело услышать трагическую историю от кого-то другого, и совсем другое собственными глазами увидеть, как любимый человек поднимается из могилы разлагающимся трупом. Это не объясняло как можно было считать себя живым и мертвым, разве что дворянин и сам при случае прибегал к запретной магии и имел некторое отношение к попытке вернуть себе жену, или над ним самим проводили какие-либо ритуалы, но таких мысли она, конечно, сочла за лучшее держать при себе.
- Заклинание забвения может вызвать такой эффект, - осторожно продолжила она. На самом деле забвение могло вызвать любой эффект и чаще всего не сразу после его применения. Могло быть и такое, что мужчине уже изменили память, целенаправленно или случайно сведя с ума. – Но проклятия или груз горя и вины я тоже не стала бы исключать. Вы полагаете, я могла бы встретиться с Генри фон Вайдером?
Странно, но она не помнила, кто был семейным врачом фон Вайдеров, хоть это и должен был быть кто-то из ее коллег в Белом Кресте. Неплохо было бы расспросить и его, хотя бы спросить чем обусловлен более чем странный выбор места лечения. Но если Вайдеры хотят сохранить состояние своего родственника в тайне и не вызывать сплетен, маленькое удаленное место помогает как нельзя кстати.

Дальнейший рассказа Ролана не только ничего не простянил, но еще больше запутал давнюю историю. Как же так получалось, что его ответы добавляли прошлому и настоящему все новые и новые белые пятна? Барон ни разу не видел собственного дядю и мог судить о его состоянии и причинах его возникновения лишь со слов других – но насколько им можно было доверять? И что из сказанного только что было изложением чужих мыслей, а что догадками самого фон Вайдера? Он был совершенно прав, говоря, что обычному человеку не воскресить мертвеца, но был ли дядя Генри обычным человеком, вот вопрос. Странно было слышать, что мужчины рода фон Вайдер не обладают магическим даром, в то время как у женщин он проявляется. Элизабет ранее не приходилось с таким сталкиваться, ее личный опыт показывал, что магический дар не отдает предпочтений по полу, а вот по расе – довольно часто. Последнее можно было смело отмести, она не видела в Ролане ничего, что указывало бы на примеси чужой крови.
Каждый ребенок в семье потомственных магов вовсе необязательно и сам рождается магом, но если у кого-то из фон Вайдеров проявился бы темный дар, стали бы они рисковать положением при дворе или постарались бы скрыть опасную магию, утверждая, что никакого дара нет и в помине? Нет, сбрасывать со счета неумелые попытки некроманта-самоучки, стоившие ему рассудка, Элси не спешила. Возможно, потому, что однажды, почти сотню лет назад, уже сталкивалась с похожей историей.
- Вам повезло, что вы не застали черный понедельник в стенах Иридиума, - невесело сказала она. – Мало кто может вспомнить о том дне хоть что-то хорошее, нежить сыпалась отовсюду, из всех щелей, и тьма закрывала небо. А потом... этот голос... – Элизабет зябко поежилась и сжала пальцы вокруг чашки с чаем, словно пыталась их согреть.
Она была в столице в тот день. Слышала короткое обращение темного магистра, коего в глубине души считала давным-давно мертвым, к жителям Мистерийской империи. Победа казалась ей необъяснимым чудом, к которому приложили руку сами боги, слишком велика была сила и армия Марагора, чтобы одержать победу без помощи высших сил. Тогда погибли тысячи людей, и тысячи были обращены в нежить, поэтому странно было бы полагать, будто некто пришел из бесплодных пепельных земель, точа зуб на Генри или его жену. Они скорее всего были такими же случайными жертвами войны как и многие до или после них.
- Вы правы, все очень запутано, - было неясно, к чему она то сказала. Может, рассеянно повторила последние слова Ролана, соглашаясь с ними, или думала в тот момент о причинах, сподвигнувших Марагора на объявление войны живому миру, или же безуспешно пыталась связать концы с концами в истории семьи фон Вайдер. – Надеюсь, мой вопрос не покажется вам бестактным, барон, но почему вы не встречались со своим дядей раньше?
Вряд ли он не мог этого сделать, сказал же, что не видит проблемы в организации встречи. Там могла быть некая личная неприязнь или нежелание видеть сумасшедшего, но в любом случае двольно странно, что Ролан даже не попытался. Или не был полность откровеннен, когда ранее говорил, что не встречался с дядей Генри. У нее самой время на поездку в Ярнхейм появилось бы разве что следующей осенью, увы, жизнь мастера коллегии оставляла женщине довольно мало свободы. И она все еще не спешила уверять парня, что у них обязательно получится вылечить его дядю, только не до личной встречи а лучше нескольких, ведь ложная надежда не менее опасна чем магия разума.

Элизабет пожалела, что задала вопрос, стоило словам сорваться с языка. Когда они прозвучали, вопрос стал еще бестактнее, лучше бы ей было промолчать и не вызывать недавно встреченного юношу на откровенность. Нельзя сказать, что она поняла все из его рассказа, порой фон Вайдер выбирал довольно странные выражения. Появился в этом мире... зажглось второе солнце... не исключено, что так говорят в Бирвилии, где она ни разу не была и даже не встречала никого из тех мест, потому и не могла судить о местных выражениях и диалектах. Она чувствовала, что личным высокопарным стилем барона подобные громкие выражения, словно у барда перед внимающей аудиторией, быть не могут, во-первых, раньше он общался совсем иначе, во-вторых, с его образом такие речи просто не вязались.
Она поняла только, что Ролан вырос далеко на востоке и во время войны странствовал по империи, а в Иридиум впервые попал совсем недавно. Что же, большой особняк может принести хозяину немало беспокойства поначалу, да и вступление в баронство процесс долгий и утомительный, особенно для новой фигуры среди аристократов. Вряд ли он закончил со всеми делами, тут и года может не хватить, но все равно позвал меня сейчас. Элизабет вдруг улыбнулась Ролану с симпатией и теплотой вместо обычной дежурной вежливости, осознав, насколько искренне на самом деле тот заботится о единственном оставшемся родственнике.
- Я обещаю, что отправлюсь с вами в Ярнхейм, когда вам это покажется удобным, и сделаю все что в моих силах. Магия разума не всесильна, да вы и сами должны это понимать. Не думаю, что я буду первой из менталистов, кто пытался вернуть Генри фон Вайдеру здоровый рассудок, но я попытаюсь.
Возможно, она могла узнать что-то в коллегии, Ролан ведь говорил, что уже обращался к другим целителям. Но эту мысль она тут же отмела. Сама она не стала бы разговаривать о пациентах пусть даже и с коллегами, и у нее не было причин полагать, будто кто-то нарушит негласный этикет коллегии ради ее собственного любопытства. Что же касается магии, она не могла сказать, что вообще понимает ее, не только магию разума или жизни, но магию в целом. Вопросов в ней все еще было куда больше чем ответов.
- Свет... живой? Должно быть, только другие маги света, да и то не все, способны вас в этом понять. Знаете, я вижу жизнь как реку, текущий поток похожий одновременно и на свет, и на воду, и на огонь. Живые существа словно отдельные огоньки, но река эта, что в них течет, будто одна на всех. Но из всех кого я встречала, только моя мать ощущает жизнь так же, и я не знаю, может, это семейное, может, случайное совпадение особенностей восприятия. Это может звучать довольно странно, но думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

Время, все упиралось во время и всем нужно было это самое время. Кому-то для исследований и познания нового, обучения и постижения, кому-то для заботы о делах семьи и доме. Пусть люди и любили порой утешающе говорить, что время для все течет одинаково, что для него все равны, Элизабет знала, что это неправда. Ее тридцать лет детства для кого-то могли быть всей жизнью, крестьяне в отдаленных провинциях, не имеющие доступ к магии. И напротив, для мага сто лет не такой уж и срок. Сколько лет Генри Вайдеру, каково его здоровье и физическое состояние? Она не спросила об этом ранее и не знала, стоит ли заговаривать  сейчас, чтобы барон ни в коем случае не решил, что его пытаются ненавязчиво поторопить. Если у нее как у полукровки времени было более чем достаточно, то у больного – пусть ментально, если не физически, - человека у Ярнхейма, что на самом севере, да еще в самый разгар зимы... Нет, о недостатке тепла и пищу говорить не приходится. Элизабет не случайно пришли в голову такие предположения, зимой основная масса ее подопечных даже в столице страдала именно от холода и нехватки пищи, на фоне которых даже банальная простуда могла приобрести невиданный размах. Куда уж там каким-то проклятьям.
-... отвадить особо ушлых людей, что нацелили свои ручонки к добру дядюшки. Чертовы аристократы, вечно им не живется спокойно.
Ох, он же тут всего два месяца если не меньше. Ролан еще не видел и десятой доли того, что могли устроить ему представители высшего света, а Элси, пусть и была вхожа в их круги лишь изредка и то как наемный целитель, слышала немало историй о том, как кого-то неугодного могли подставить, оборать или оболгать. С запретом на дуэли Ролана хотя бы не умогли убить у всех на виду, если бы он начал мешать... ну, официально не могли, а на самом деле этого следовало бы ожидать, если бы с бароном не удалось справиться иными путями. Если он станет источником проблем или случайно потянет за ниточку из крубка давних интриг, а он с его непосредственностью и открытостью будет в Верхнем кольце как пущенный в болото камень. Элизабет не сказала бы, что парень обладает интуитивным пониманием того, о чем стоит молчать, что недоговаривать, и как преподносить свои слова. Ролан или научится всему этому через несколько лет и жестоких уроков или уедет из столицы в поисках спокойной жизни. Предлагать ему помощь или совет было бы оскорблением с ее стороны, слишком велика была разница в их социальном статусе, да к тому же Элси мало что могла сделать на самом деле. Наверное, было бы проще бросить Нули пару намеков, если управляющий, все это время живший в поместье, и сам не следил за обстановкой в городе. Ну хотя бы чистые успокоились и не мутят воду, не хватало только всеобщей культивируемой ненависти к магам.
- Маги света, с которыми мне доводилось иметь дело, тоже не понимают. Они просто произносят заученные заклинания. Они не воспринимают свой свет, как дар. Для них это просто эфир, которому можно придать форму, и все.
То же самое можно было сказать и о магах в целом, не только о магах света. Хотя последние, несомненно, умели говорить о своем даре с почти неистовой убежденностью и верой, что многие относили к влиянию стихии на сознание.
- Могу ли я спросить, где вы обучались магии? Моя учеба началась в Аклории, это милое место, где ученикам сперва внушают, что возможности магии безграничны, а затем вкладывают в их головы от десятка до пяти десятков заклинаний, четко определяющих границы тех самых безграничных возможностей лично для них. Лишь единицам потом удается найти свой путь, отличный от общеизвестного. Классический способ заучивания и тренировки заклинаний, возможно, не самый лучший, но универсальный и подходит каждому.
Немного погодя она добавила:
- Разум и жизнь слишком разные стихии, сравнивать их все равно что сравнивать тепло с камнем. Или зиму с бродячей кошкой. Они существую настолько отдельно друг от друга, что говорить о контрасте просто не приходится.
Ролан фон Вайдер только что в ни к чему не обязывающей беседе выдал полузнакомому человеку особенности своей магии, он действительно это сделал? Кажется, ему будет еще сложнее в Иридиуме чем я предполагала. Жаль, что у него нет иных родственников кроме Генри, он мог бы многое объяснить.

При упоминании Аклории глаза парня зажглись предвкушением и любопытством. Элизабет наверняка не ошиблась бы, поймай она его на желании стать частью академии, но в данных осбстоятельствах это желание могло вызвать разве что сочувствие. Ролан, который никак не мог разобраться с делами рода в чужм для себя городе, сейчас никак не мог позволить себе потратить шесть лет на обучение магии. Только не когда, как говорил сам человек, жадные аристократы тянут к его имуществу и титулу длинные ручонки, и некому из именитых родственников прикрывать его спину. Нули ведь не в счет, что он может сделать? Да и каково будет магу, воспринимающему свет как живое существо, втиснуть себя в рамки стандартных формул, с которых начинается обучение? Конечно, рано или поздно ему придется как-то совершенствовать свое искусство, ведь как бы ни была его бабушка сведуща в магии разума и теории в целом, один человек априори не может объяснить всего. В Аклории не будут спрашивать, понимаешь ли ты суть магии – кто вообще ее понимает? – преподаватели будут в первую очередь оценивать слова и жесты. Пусть Ролан и говорил о их необходимости достаточно спокойно, хватит ли ему терпения годами демонстрировать ровно то, что от него хотят увидеть, пока наконец к старшим курсам студенту не позволят некоторые вольности с магией, Элси не знала.
Шар золотистого света рассыпался стайкой бабочек, раставших за оконным стеклом. Очень красиво, но по крайней мере в теории очень сложно для человека, который только что говорил ей о силе своих боевых заклинаний. А вот нет же, на вид эта манипуляция далась Ролану очень даже легко и просто. Она могла бы создать нечто подобное с помощью иллюзии, но увы, не без словесных формул и жестов.
- Очень красиво, даже жаль, что создания магии так недолговечны, - немного погодя, она продолжила: - Вы ведь говорите об Ираде, она ваша бабушка? – разумеется, Элси не могла не слышать о магистре разума, но так как магия разума была необычайно многообразна, сфера интересов магистра лежала далеко от ее собственных в этой области. Потому хоть Элизабе и знала, что Ирада написала больше десятка книг, из них она прочла от силы две. Она не знала, просто неоткуда быо знать, жива ли еще магистр или что с ней произошло, да и, честно сказать, не пыталась узнать. И кстати, догадка ее насчет имени магистра была всего лишь ничем не подтвержденной догадкой, не так уж много было магистров великой магии разума, а женщин и того меньше, чтобы не соотнести рассказ Ролана со слышанными ранее историями. – Вы правы, просто так забыть магистра великой магии нельзя, но если магистр по каким-то своим причинам решает отдалиться от мира, то разумно ли его искать и пытаться вернуть?
Она хотела было добавить, что это сугубо личное дело магистра, но тут некстати вспомнилось, что и Марагор некогда был точно таким же отдалившимся от мира магистром, в существовании которого многие вообще сомневались. Пока не привел к стенам Иридиума армию нежити, и его сугубо личные дела на востоке перестали быть личными...
- Я видела людей в их естественной среде обитания, - ровно ответила она, - легендарным чудовищам до них далеко.
Интерес к чудовищам если и можно было объяснить любопытством, то заданный целительнице вопрос поставил ее в тупик. Что заставило Ролана спросить об этом ее, не боевого мага и не охотницу за чудовищами, известную своими приключениями? И кого он вообще подразумевал под чудовищами, может, редких и опасных волшебных зверей, может, порождений тьмы или смерти.

Откуда я о ней знаю? Что я о ней знаю? Вопрос был достаточно сложный, и потому Элизабет прибегла к старому проверенному средству, чтобы выиграть несколько дополнительных секунд для размышления. Она потянулсь вперед к чайному столику и подлила в давно опустевшую чашку еще ароматного горячего напитка. Последнее обстоятельство, надо сказать, ее несколько удивило, они довольно долго разговаривали, а чай каким-то образом совсем не остыл, хотя она не видела никаких начертанных на чайнике рун. Маленькая бытовая магия, конечно, но более тонкая чем привычная ей.
Ничего она не знала об Ираде. Магистр великой магии разума, человек, женщина. Элизабет относилась к той категрии студентов, что могут прочесть несколько трудов одного и того же магистра и все равно даже не попытаться узнать о стоящем за ними человеке. Наверняка многие аспекты ее жизни были широко известны годы и годы назад, магистры магии, как правило, фигуры публичные, их силу и влияние не спрячешь. Но Элизабет Гринграсс не стремилась ничего узнать специально, а случайно до ее ушей ни одна история из жизни Ирады так и не дошла. Сложным вопрос Ролана становился оттого, что он сам признался, что бабушка не горела желанием рассказывать о своем прошлом, так что скорее всего через знакомство с Элизабет он в том числе пытался узнать что-то об Ираде. Но тут она ничем не могла помочь.
- Вы знаете, - заговорила она, наполнив чашку, - на самом деле мне ничего не известно о ней как о человеке. Я читала ее работы, не все, конечно, но мы никогда не встречались лично, - было бы странно, если бы это было не так, наверное, с точки зрения магистра Элизабет продвинулась в изучении разума не дальше студентов академии и видеться с ней для магистра просто не было смысла.
В душе поселилось чувство странной, смутной тревоги. Ролана фон Вайдера окружало слишком уж много вопросов и белых пятен для его двадцати – по крайней мере на вид, - лет. История о сошедшем с ума дяде Генри, которого не могут вылечить лучшие умы коллегии и маги огня, и без того была слишком уж невероятной, но с появлением в уравнении Ирады и некоторыми случайными оговорками Ролана... Его бабушка, один из сильнейших магов разума, прятала его где-то в лесу вдали от людей целых двадцать лет, и только когда Генри фон Вайдер стал неопасен, Ролан вернулся в Иридиум. Могла ли Ирада прятать внука от Генри, могла ли Ирада поспособствовать душевной болезни последнего? Технически да, и очень даже легко, для этого даже магистром быть не надо. Кроме того у нее могли быть на это причины, о которых не знает и сам Ролан, и все же... Бывают семейные секреты, бывают темные семейные секреты, но сейчас перед ней вырисовывалась слишком уж невообразимая и безумная история баронского семейства. Нынешнего главу семьи ведь не спросишь о подводных течениях, если бы ее догадки хоть частично оказались бы правдой, и Ролан бы знал обо всем больше, ему было бы безопаснее замалчивать существование Генри фон Вайдера, а то и вовсе объявить о его смерти.
Должно быть, чтобы развеять ее задумчивость, чуткий человек с хитринкой и некоторым легкомыслием в голосе рассказал более чем занимательную историю из своего детства. Стоило ей помимо воли представить «страховидлу с горбиком», пожарающую капусту на огороде и магистра великой магии, подкрадывающегося к страховидле с метлой наперевес, как она от неожиданности рассмеялась чуть громче чем следовало бы в обществе дворянина и пролила чай на юбку.
- Ох! – вздрогнула она, с трудом удерживаясь от нового приступа смеха, проявлявшегося в широкой улыбке. – Прошу прощения за свою неловкость, не принимайте мой смех на свой счет. Я нечасто слышу такие истории, - ну ладно, на самом деле часто, но только от душевнобольных пациентов, и в их исполнении страховидла с горбиками не выглядели смешно. – Надо же, и ваша бабушка убила ту зубастую бабочку метлой?
На самом деле Элси могла объяснить все это детской фантазией, плохим сном, иллюзиями самой Ирады, желавшей развлечь заскучавшего внука.
- Я не знаю, можно ли доставать что-либо из сна, никогда даже не слышала о таком. Зато видела, как некоторые из магов разума умеют воплощать в материальные предметы собственные фантазии, создавая вещи буквально из воздуха. Полагаю, чтобы создать что-то во сне, нужно сперва научиться осознанно управлять своим сном и осознанно колдовать в нем же, а это... – она занималась проблемой снов и их вляиния на разум уже больше года, но пока что все о чем она узнала, говорило о том, что сказанное ей ранее попросту невозможно, немыслимо, неосуществимо. Но магия на то и магия, чтобы преодолевать невозможное, поэтому она сказала: - ... невообразимо сложно.
Было очень жалко платье, она ведь надела одно из лучших, собираясь в Верхнее кольцо, а теперь оставалось только надеяться, что пятно от чая потом можно будет смыть с тонкой шерсти.

- А я вот не читал ее работ, - с некоторым сожалением поделился Ролан, - у нас дома их вообще не было...
Элизабет понимающе кивнула. Возможно, Ирада была не до конца откровенная с внуком, но в кои-то веки Элси действительно понимала мотивы ее поведения. Стоило начать с того, что ее работы предназначались отнюдь не для новичков, их даже в Аклории на последних курсах не проходили. Сама полукровка впервые ими заинтересовалась десятилетия спустя после выпуска, и стоило сказать, не так уж просто было отыскать что-то, вышедшее из-под ее пера. Наконец, вторая причина отсутствия ее книг в ее же доме могла заключаться в том, что еще во время написания Ирада выучила их все наизусть и видеть уже не могла то, что переписывала и дополняла по десятку раз. По крайней мере это было причиной, по которой Элизабет не хранила дома ничего из ее собственных работ, не любила возвращаться к однажды уже написанному.
Она понимала и желание Ролана стать ближе к бабушке хоть так, через ее исследования и магию, но... В глубине души она также считала, что человек не с того начал, обладая таким явным и ярким даром к магии света, он мог бы сконцентрироваться на нем, вряд ли его бабушка стала бы любить его меньше за то, что ему по пихоти судьбы или богов достался магический дар, отличный от ее собственного. И если Ролан желал бы когда-нибудь стать магом разума, не было никаких причин почему он не мог бы однажды этого сделать – к счастью, разум и пустота, в отличие от иных стихий, не требовали ничего кроме базовой одаренности, усердия и дисциплины в постижении. Конечно, должны были пройти годы и годы прежде чем Ролан смог бы немного приблизиться к уровню понимания трактатов и книг Ирады.
Если бы только оно того стоило... О свете он говорил со страстью и нежностью, а вот разум явно имел ценность лишь тем, что эту школу практиковала его любимая бабушка. Нет, окажись она сама не месте Ирады, для нее не имело бы никакого значения, унаследовал ли внук ее дар к магии жизни или нет, сестру, которая его не имела, Элси любила ничуть не менее горячо.
После конфуза с чаем, расстроившего Элси, Ролан не стал притворяться, будто совсем ничего не заметил, чего она могла бы ожидать от других, а протянул руку к намокшей, потемневшей ткани.
- Ох, Элизабет, если бы вы только знали, как я счастлив, что существует такое заклинание...
Пятно на платье... исчезло? Испарилось? Все произошло на ее глазах, но Элси все равно не совсем уловила, что за магию использовал молодой барон. Возможно, это тоже было одно из проявлений света, о которых она ранее не слышала. Ткань высохла, и целительница осторожно кончиками пальцев собрала несколько прилипших к юбке чаинок, чтобы положить их на край блюдца.
- Я тоже очень признательна, что такое заклинание существует, и что вы им владеете, - легко призналась она. Шутка о зубастой бабочке, позарившейся на капусту знаменитого магистра, все еще не оставляла ее, как и улыбка. – Вы только что спасли мое платье от моей же неловкости. Хотела бы и я так уметь... Вы наверняка не раз видели наши целительские балахоны, - некоторые предпочитали высокопарно называть их «одеяниями», но Элси было сложно так думать об одежде, которую ну просто невозможно было сохранять в надлежащем виде в рабочих условиях. Она не знала ни одного целителя, что не хотел бы сменить белый балахон на что-нибудь черное, кожаное и легко отмывающееся, но осознавал, что люди могут его неправильно понять. Этот белый цвет был слишком белым, и к концу дня его не спасали никакие фартуки, накидки или перчатки. – Их приходится менять каждый день, а иногда по три раза на день, поверьте, мне знакома ваша проблема. Жаль, что при этом я не могу прибегнуть к такому же изящному решению.
Когда парень взял конфету, она не удержалась и воспользовалась возможностью взять и себе одну. Элси не знала, что ей больше нравится в этих сладостях – вкус или шуршание тонкой чуть шероховатой бумаги между пальцами.
- Ходящие во снах... Знаете, о них скопилось слишком много противоречивых сведений из недоказуемых или непроверенных источников, - уж она-то могла сказать, она уже больше года разыскивала все сведения о снах и сновидцах, способы самой научиться заглядывать в чужие сновидения в поисках ответов. – На самом деле людей, утверждающих, будто сноходцы способны управлять снами или воплощать что-то из них в реальнои мире, ничуть не больше чем тех, кто говорит, будто предел силы таких магов – появиться в чьем-то сне в виде стоящей особняком фигуры и наблюдать за происходящим.
Предположения Ролана казались ей сказкой, страшной-страшной сказкой, потому как она не хотела даже думать о том, что где-то могут быть люди с подобной силой. Наверняка о них ходили бы всевозможные темные истории и слухи, шепотом рассказываемые в подворотнях. Или нет?
Она предпочитала думать о конфете с темным шоколадом в руках.

- Простейшая бытова магия разнится для каждого отдельного мага, - объяснила Элизабет, все еще с видимым удовольствие поглядывая на юбку, где не осталось и мокрого следа, - для меня, например, это сведение синяков и ссадин, снятие усталости и тому подобные вещи. Мое волшебство, как видите, имеет довльно ограниченный потенциал применения, поэтому в быту я чаще пользуюсь рунами – нет, черчу не сама, - дополнила она, - и мелкими зачарованными вещицами.
Обещание Ролана «когда-нибудь добраться и до всех основных стихий» вновь напомнило ей о магии разума. На первый взгляд ассоциация была странной, но объянить ее на самом деле было довльно просто. Как представители всех высших рас ни бились над вопросом, никто так и не смог понять, по каким критериям отличаются люди с даром и без него, отчего способность колдовать в ком-то просыпается, а кого-то обходит стороной. О том, чтобы как-то контролировать процесс получения дара, естественно, и речи быть не могло, хотя нельзя сказать, чтобы никто не пытался... Слова Ролана отчего-то звучали так, будто он в них ни на секунду не сомневался, уверенный, что по желанию хоть завтра разбудит в себе любую стихию на выбор, а то и их все. Но быть такого просто не могло! По крайней мере знания Элизабет говорили, что не могло.
И все же один обходной путь к познанию базовых стихий существовал. Довольно специфический раздел магии разума, кинезис, позволял до некоторых пределов управлять огнем, водой, землей и воздухом без пробуждения мистического дара. Что скрывать, Элси и саму интересовало это направление, но при одной только мысли о том, сколько времени и трудов придется потратить хотя бы на самые основы, забросив все остальные исследования, у нее опускались руки. Когда-нибудь потом, обещала она себе, но нет-нет да и брала себе пару-другую книг о кинезисе в библиотеке. Но если это то, что имел в виду хозяин дома, ему опять-таки стоило бы начать с магии разума, а не пытаться построить дворец, не научившись прежде складывать кирпичи.
- Если бабуля говорила, что управлять снами и воплощать их в реальность возможно, значит, так оно и есть... Возможно, дядя действительно имел дело с одним из таких людей…
Пока Ролан игрался с бумажкой, Элси недолго молчала, а потом решилася задать мучивший ее вопрос:
- Что заставляет вас думать, будто причины сумасшествия вашего дяди не сводятся к несколько более распространенным и проще объяснимым – войне, потере любимого человека, да даже физической травме головы? Конечно, проклятьем его состояние тоже можно было бы объяснить – ни в коем случае не думайте, что я пытаюсь поставить диагноз, не видя пациента, - но вы начинаете с самых маловероятных вариантов, - она вовремя прикусила язык, не продолжив, что в такой картине мира можно было бы рассмотреть и вмешательство демонов, не желая портить солнечный зимний день упоминанием о страшнейших тварях того и этого света.
Хотелось конфету. Еще хотя бы одну. Но она и так уже съела достаточно, брать больше было бы неприлично, поэтому Элизабет даже не смотрела в сторону вазочки, удерживая взгляд на одной линии – так чтобы смотреть прямо в глаза барона.
Слух о некоем умертвии в Верхнем кольце ничем ее не заинтересовал. Слышал бы Ролан как ее пациенты объясняют нелепые травмы и фантастические обстоятельства возникновения у них болезней сомнительного, а то и вовсе скандального происхождения! Дело было даже не в том, что бродящее по Верхнему кольцу умертвие рано или поздно заметил бы кто-нибудь помимо пьяного прохожего, и слухи обрели бы четкость, и не в том, что нежить обнаружили бы магией и выслали бы отряд. Во время войны канализация под городом оказалась особенно уязвима, и нежить валила оттуда как крысы из горящего дома – она сама не видела, но так говорили люди, - поэтому теоритически мертвечиха Маруся могла бы спрятаться где-нибудь под городом, если, конечно, там еще не заделали опасные дыры. Но куда легче было предположить, что кто-то в темноте увидел нищенку, неведомо как пробравшуюся к богатым домам просить подаяния, принял ее лохмотья и грязь за признаки умертвия и растрезвонил на всю округу. Даже если предположить, что некая нежить гуляет по городу в свое удовольствие, и арбитры закрывают на это глаза, то... причин бездействия и мотивов ни нежити, ни арбитров она в таком случае не видела. 
- Полагаю, правдивость этих слухов вы можете проверить, опросив городскую стражу и охрану вашего особняка, но выбирайте менее впечатлительных людей, а то у страха, как известно, глаза велики. И... не поймите меня неправильно, но держите свой интерес в тайне, - вы приехали из дальней провинции и еще не завели здесь друзей, но при этом наследуете немалое состояние, до которого многие влиятельные лица Иридиума будут счастливы добраться при первой же возможности. Нет, не могла она такое сказать прямо, хотя именно это и подразумевала. – В свете болезни вашего дяди подобные предположения и вопросы могут привлечь к вам слишком много ненужного внимания, - иными словами, даже титул может не спасти от заключения в бедлам, если за избавление от Ролана возьмутся иные титулованные личности, жаждущие разделить имущество фон Вайдеров. Доказать наличие «здравого ума и трезвой памяти» и так сложно, а уж доказать это человеку, кровно и материально заинтересованному в обратном...

Ее дар жизни... был с ней сколько Элизабет себя помнила, и без него она себя уже просто не представляла. Даже ради интереса, воображая, чем бы занималась, кем бы стала, не будь волшебницей, ответа не находила. Жизнь, что у нее могла бы быть, была так расплывчата и неопределенна в ее воображении, будто представить ее могла только какая-нибудь другая Элизабет, не эта. Даже думая о том, какой бы еще дар она хотела бы открыть, появись вдруг такая фантастическая, сказочная возможность, она... не знала. Нет, ей хотелось бы владеть многими недоступными ей чарами разных стихий, но весь фокус в том, что привлекали ее как раз-таки отдельные чары разных школ, но ни одна стихия как целое не выглядела привлекательнее других. Может, в этом и был секрет, отчего многие маги вдвое младше уже открывали в себе дар к трем-четырем стихиям, а она... Разум ведь не считается, как не считалась бы и пустота, там свои законы.
- Я горжусь своим даром, - с достоинствои кивнула она, - но ваш, согласитесь, намного многограннее. Не говоря уже о том, что моя магия жизни не имеет четко выраженных сильных и слабых сторон как ваша, она не уникальна, что значит, все мои достижения в ней сводятся скорее к опыту и работе над собой чем к врожденным способностям.
Она намеренно не стала комментировать размышления Ролана о роли сноходцев в безумии Генри фон Вайдера. «Мне так кажется» не примет в расчет ни одни здравомыслящий целитель, особенно когда дело будет касаться болезней разума. Неудача целителей и даже сильфиды тоже не могли быть следствием могущественного магического вмешательства, увы, но даже лучшие целители порой оказывались бессильны или просто приходили слишком поздно. Она не могла сказать, что все ее пациенты жили долго и счастливо, увы, но и ей встречались вещи, необъяснимые, загадочные, неконтролируемые, и смерть, как говорил один ее старый знакомый, все равно получала свое, несмотря на все старания. Сильфиды тоже были могущественны, но далеко не всесильны. Слова самого Генри и туманные обстоятельства мало того, что на первый взгляд совсем не вызывали доверия, так еще и трактоваться могли по-разному.
Она коснулась чашки, уже давно пустой, взяла ее за ручку и аккуратно развернула другой стороной. На другой стороне был все тот же выписанный на фарфоре тонкой кистью цветочный орнамент. Жест был абсолютно бессмысленным и призван были лишь занять чем-то руки задумавшейся целительницы.
- Человеческое внимание бывает разного толка и имеет разные последствия, - попыталась объяснить она, - в целом избавиться от него не удается никому, разве что уйти жить в лес как ваша бабушка, но некоторые его виды всего лишь раздражают, а некоторые могут быть довольно опасны. Скажем, ваши расспросы и неосторожные высказывания о сноходцах, нежити в Верхнем кольце и даже больших капустных бабочках могут однажды снова привести вас ко мне, но уже не в качестве работодателя...
Намек был даже не прозрачным, да что там, это уже был совсем не намек! Элси практически открытым текстом указала, что влиятельным людям, желающим подгрести под себя имущество старого рода, достаточно будет нескольких неосторожных высказываний, чтобы обвинить Ролана в сумасшествии и упрятать в самый дальний бедлам империи. Нет, конечно, к ней лично он на освидетельствование не попадет, у знати есть и свои прикормленные целители, что в этом случае будут всячески избегать проверок на враждебную магию разума и под предлогом лечения запрут мага где-нибудь в глуши на долгие годы.

Необъяснимо, но чем больше Элизабет общалась с Роланом, тем меньше его понимала. Сейчас, например, не стоило вспоминать негласный код высшего света, сотканный из недомолвок, жестов и взглядов, чтобы понять, что с ней прощаются. Но вот отчего – оттого что барон понял, что она пыталась ему сказать, или наоборот, потому что воспринял все по-своему? Она пристально посмотрела на Ролана, будто это могло как-то объяснить мотивы его слов и поступков.
- Встретить меня в весеннем парке будет довольно легко, особенно через пару месяцев, когда сойдет снег. Городской парк весной станет чудесным местом, поверьте, - голос ее звучал легко и беспечно, несмотря на то, что мысли в голове роились довольно тревожные. Либо сам Ролан не так прост, как желает казаться, либо на самом деле слишком оторван от мира и подстерегающих в нем опасностей. Она не могла решить, что было бы для него хуже и сулило большие беды в будущем. Присматривать бы за ним через свои источники, то есть через других целителей, слушать, что говорят в свете, да только, как она недавно говорила, слишком пристальное внимание к добру не приводит. А пристальное внимание мага разума, работающего с болезнями рассудка, и вовсе может навести остальных на нехорошие подозрения.
Она назвала сумму за консультацию, добавила:
- Я буду рада познакомиться с вашим дядей, Ролан, но если будет возможность, предупредите меня о визите к нему хотя бы за пару недель, - как знать, может, личная встреча с другим представителем фон Вайдеров прольет немного света на их семейную тайну. Или окончательно все запутает. – И... это небольшая рекомендация, скорее всего работающие с ним целители и сами уже ее применяют - предложите вашему дяде вести дневник, писать о чем угодно, что он помнит, что думает, чувствует, видит вокруг. На его состоянии это не отразится, но существенно облегчит работу целителей разума, - так, по крайней мере, может быть проще определить момент в памяти пациента, когда что-то пошло не так и воспоминания стали размываться, а мысли искажаться. Конечно, для нужного эффекта дневник следовало вести годами и писать в нем хотя бы каждые несколько дней, но даже проследить за ходом мыслей безумца на бумаге уже будет полезно.
Повышенное внимание барона к содержимому ящика стола ее немного удивило. Она не думала, что тот решит отдать деньги лично ей в руки, так обычно никто не поступал. Иные вообще даже не спрашивали, сколько денег ей передать, оставляя все финансовые вопросы на управляющего. Вот она и привыкла, что хозяин дома сейчас отдаст распоряжение Нули, а тот уже через несколько дней перешлет нужную сумму в коллегию на ее имя или сразу в банк. Смущало то, что Ролану не было нужды искать письменные принадлежности, чтобы передать что-то Нули, их теплые, как ей показалось отношения, не требовали таких формальностей как письменные приказы. Еще она привыкла, что в таких домах дворецкий или же управляющий, встречавший гостя, обычно и провожал его до двери, а потому... Обязательно спрошу у Нули, где он нашел своего кондитера, конфеты восхитительны!